Бухарестские трущобы в течение времени
Город контрастов на протяжении большей части своей истории, Бухарест долгое время представлял собой сплав сельской и городской жизни.
Антон Брайнер, 21.04.2024, 12:37
Город контрастов на протяжении большей части своей истории, Бухарест долгое время представлял собой сплав сельской и городской жизни. По сути, после Первой мировой войны почти полностью городской стала только центральная часть города, окруженная сетью периферийных районов, образовавшихся на территории бывших деревень. Поэтому типичный деревенский быт частично сохранился в этих окраинных районах довольно длительное время, вплоть до начала 1960-х годов, когда коммунистический режим начал систематизацию города именно с этих районов. Обычные дома и купеческие здания постройки с магазином на первом этаже и квартирой на верхнем были снесены, чтобы освободить место для многоквартирных домов, и таким образом пригороды заполнились так называемыми спальными районами.
Документальный фильм, недавно обнаруженный в архиве Музея Бухареста, — по сути, необработанная, несмонтированная пленка — показывает нам жизнь бухарестцев вдоль магистралей, ведущих от барьера Вергулуй к Площади Викторией, то есть от восточного конца столицы до начала самого важного и современного бульвара Бухареста — Калеа Викторией. В фильме показана повседневная жизнь людей, живших в районе бульваров, которые сегодня называются Михай Браву, Штефан чел Маре и Янку де Хунедоара. В 1960-е годы их названия были другими, а их быт продолжался почти без изменений на протяжении десятилетий. Как выглядели эти трущобы в XIX веке и какой была жизнь бухарестцев, проживавших в административной единице под названием «желтый сектор», мы узнали от историка Адриана Мажуру, директора Музея Бухареста. «В 1838 году в этом желтом секторе проживало 11.555 человек, то есть не так уж и много людей, и здесь было 2.449 домов. Были и домашние животные. Их можно так назвать, придерживаясь параметров того времени, а именно: 1063 лошади, 444 вола, 245 коров, 73 буйвола, 193 свиньи и 1542 собаки. Домашняя птица в документах того времени не упоминается. Не упоминаются и кошки. Зато упоминаются тягловые животные. Значит, этим людям нужно было зарабатывать на жизнь, ухаживая за этими тягловыми животными: лошадьми, волами, буйволами. В то время свиньи сильно отличались от тех, что выращиваются сегодня в домашних хозяйствах или на фермах. Мы встречаем этих свиней на литографиях начала XIX века, особенно в 1830-х — 1850-х годах, на которых они помечены, но при этом свободно передвигаются. На них также была надета треугольная узда, чтобы они не могли запросто проскользнуть в другие дворы.
Итак, это сельский мир, который меняется с большим трудом. И почти совсем не меняется в районе бульвапа Михая Браву. Однако в какой-то момент здесь всё же появился нижний средний класс ремесленников, которые зарабатывали на жизнь тем, что умели делать. Если у тебя есть мастерская прямо на бульваре Штефан чел Маре, где ты продаешь то, чем занимаешься, будь ты сапожник, меховщик или фотограф, ты счастливчик. Конечно, ты мог бы открыть свой магазин и на боковой улочке, но туда не очень-то заходили люди. Эти улочки были довольно антисанитарными и слегка небезопасными для того времени. Атмосфера и мир меняются, как только вы попадаете в другую трущобу. Тут другие здания. Очевидно, есть и промышленные районы, например, хлебный завод на севере и другой на юге.(…) Космополитический мир начинался на площади Викторией, а за ней и вокруг нее оставался сельский мир».
Ситуация начинает меняться уже в 1961 году, когда и был снят фильм, хранящийся в Музее Бухареста, причем снимался он специально для того, чтобы задокументировать эти перемены. Но что представляла собой в то время жизнь у барьера Вергулуй, на восточной окраине города? Отвечает Адриан Мажуру. «В те дни существовала поговорка, которая гласила: » Эх, батюшка, был бы еще и газ, было бы как в войну». Хлеб по-прежнему покупали по карточкам. Одежду тоже выдавали по талонам, с учетом профессионального ранга и здорового происхождения. Эта ситуация разрядилась в 1960-е годы, когда Георгиу-Деж еще возглавлял государство и Компартию Румынии, а зависимость от советского государства была еще достаточно сильна. Но для простых людей продолжал существовать старый мир, который все не рассеивался. Были и трудности, но они жили в тех же домах, а некоторые даже открывали небольшие ремесленные мастерские, получив разрешение, поскольку режим все еще позволял им это делать. Все начало меняться в 1961 году (…), и люди были озадачены. Взрослым было очень грустно. Это был мир, к которому они не знали, как относиться. Они покидали привычное жилье, и их собирались переселить на бульвары Михай Браву или Янку де Хунедоара».
Конечно, со сносом и новым строительством меняется и человеческий ландшафт. Сельские жители приезжают на работу в город, деревенские жители в одночасье становятся городскими жителями и заселяют новые кварталы. У микрофона Адриан Мажуру. «Реальность 1960-х годов оказывает влияние на общество, в котором мы живем сегодня, потому что это начало систематизации и индустриализации пригородов, в результате которого сюда прибывает множество переселенцев: людей из сельской местности и небольших городов. На этом их контакт с городом и заканчивался: они не могли и не хотели большего. Им было достаточно и этого. Но когда критическая масса людей с интеллектуальными запросами и либеральными профессиями сокращается, трущобы начинают проявляться и в центральных районов. Демография смешивается, и это смешение можно было обнаружить даже в одном дому. В одном подъезде могли жить два-три интеллектуала, затем рабочие с завода «Семэнэтоареа» или мелкие государственные служащие. Еще не было стремления к профессиональной однородности, которая сформировала старые кварталы, так же как и на больших бульварах до 1960-х годов существовала профессиональная однородность».
Сегодня территория между барьерами Вергулуй и Могошоайей выглядит приблизительно так же, как и после преобразований, произведенных коммунистическим режимом.
