Интернационал политических полиций
После 1945 года, когда Советский Cоюз полностью оккупировал Центральную и Восточную Европу, в истории этого региона начинался новый режим: коммунистический. Он основывался на репрессии и терроре, примененных политической полицией.
Steliu Lambru, 09.03.2020, 14:49
После 1945 года, когда Советский Cоюз полностью оккупировал Центральную и Восточную Европу после поражения нацистской Германии, в истории этого региона начинался новый режим: коммунистический. Никогда не примененный до 1917 года, созданный марксистской радикальной группировкой под руководством Владимира Ильича Ленина, коммунистический режим основывался на репрессии и терроре, примененных политической полицией. Независимо от ее названия — ЧК, НКВД или КГБ в СССР, AVH в Венгрии, SB в Польше, STASI в Восточной Германии или Секуритате в Румынии, политическая полиция имела примерно ту же структуру и миссию: подавить любую попытку подрыва авторитета режима посредством сбора информации и физического устранения. Образец был изобретен Феликсом Дзержинским, первым главой кровавого учреждения, ответственного за десятки миллионов жертв в Советском союзе, а затем введенного в оккупированных странах.
Политические полиции стран Центральной и Восточной Европы имели приблизительно одинаковое поведение на протяжении более 40 лет. Если это было так столько времени, каковы были их судьбы после 1989 года, то есть после падения коммунистического режима ? Были ли их судьбы отличны ? Историк Мариус Опря, с которым мы беседовали о том, что случилось с репрессивными аппаратами после 1989 года считает, что их судьбы не были отличными, за одним исключением: STASI в бывшей Германской Демократической Республике.
«Во всех бывших коммунистических странах существуют приблизительно одинаковые поведения бывших информационных структур, но в некоторых местах бывшие их сотрудники не смогли больше работать. Очень хорошим примером является бывшая ГДР, где все сотрудники STASI были взяты со списков, кто что сделал. В течение моего пребывания в архивах STASI, больше месяца, вместе с Тику Думитреску, мы были приглашены Йоахимом Гауком, мой шофер, который привозил меня из гостиницы в STASI был бывшим сотрудником этой службы, который впоследствии стал водителем такси. Он уже знал дорогу. Там однако была проблема национальной безопасности, поскольку западные немцы хотели знать с какими восточными немцами они могли разговаривать.»
Историки, которые изучают современную историю и бывшее советское пространство говорят об «интернационале политических полиций», со ссылкой на понятие интернационала, которое социалистические страны старательно продвигали. Этот «чекистский интернационал», как называет его французский историк Эммануэль Друа, является образцом, который привел к тому, что судьба тех, кто входил в информационно-репрессивные структуры их стран, была примерно той же после 1989 года. Всеобщее мнение, которое осуждает присутствие бывших членов репрессивных структур в общественной жизни в качестве разбогатевших за ночь и политиков не хочет иметь в виду то, что в 1989 году все граждане стали свободны, следовательно и бывшие сотрудники политических полиций. Мариус Опря, автор успешной книги о карьерах бывших офицеров румынской Секуритате указал, что во всех бывших коммунистических странах, за исключением восточно-германского случая, бывшие сотрудники политической полиции и их дети стали новыми элитами.
«В бывших коммунистических странах, к сожалению, в большей или меньшей степени, эти бывшие структуры сохранили свою власть. Так же как распалось единство бывшей румынской Секуритате, распалось и единство действия аналогичных служб стран Варшавского договора. До 1989 года существовало хотя бы формальное сотрудничество между всеми этими службами, между всеми политическими полициями бывших коммунистических стран. Они проводили обмены информацией, с венграми например румынские сотрудники Секуритате поддерживали очень хорошие отношения, когда решь шла о получении или предоставлении информации о диссидентах и политических оппозиционерах. Или они проводили обмены технолгией, румыны проводили эти обмены с восточными немцами и чехословаками.»
Несмотря на то, что это кажется парадоксальным для обыкновенного румына, Мариус Опря говорит однако, что в случае румынской Секуритате степень сохранения бывших офицеров была меньше, чем в случае других социалистических стран.
«Я принял участие в коллоквиуме, единственном на эту тему, который был организован в Веймаре в 2003 году, на котором собрались специалисты служб информации из разных стран. Я был одним из немногих историков. На коллоквиуме были представлены доклады из разных стран о том, что случилось с политическими полициями в каждой стране. С точки зрения степени сохранения структур бывших коммунистических политических полиций положение Румынии было смое плохое. Почему ? Потому что в Румынии, в условиях декабрьской революции 1989 года и государственного переворота, которому подвергла революцию промосковская структура, под руководством Иона Илиеску, у армии и Секуритате уже не было выбора. Они не могли больше отступить, после того, что они сделали в Тимишоаре и Бухаресте. Нехотя они были вынуждены присоединиться к людям из Москвы, как сделал бывший министр обороны Василе Миля, который утром 22 декабря покончил с собой.»
