Еуджен Ионеску
Имя Еуджена Ионеску или Эжена Ионеско не нуждается в представлении, потому что это один из величайших драматургов ХХ века.
Steliu Lambru, 29.06.2020, 16:20
Имя Еуджена Ионеску или Эжена Ионеско не нуждается в представлении, потому что он один из величайших драматургов ХХ века. Наряду с Мирчей Элиаде и Эмилем Чораном Ионеску является одним из троих самых выдающихся румын, родившихся в первом десятилетии ХХ века, которые повлияли на самые знаковые течения западной философской мысли после 1945 года.
Еуджен Ионеску родился в 1909 году в Слатине. Его отец был румыном, а мама — француженкой. Ионеску скончался в 1994 году в Париже в возрасте 84 лет. Часть детства он провёл во Франции, но учился уже в Бухарестском университете, где стал лиценциатом французского языка. В 1938 году он уехал в Париж как стипендиат, в должности атташе по культуре. В Румынии он начал свою литературную деятельность со стихотворений, опубликованных в журнале «Bilete de papagal» — «Попугай-гадалка/Билетики попугая», который издавал Тудор Аргез, и со статей, посвященных литературной критике. Наиболее ярким произведением Ионеску в румынский период его литературной карьеры стал сборник литературной критики 1934 года под названием «Нет», за который он получил литературную премию. Но слава к Ионеску придёт в театре.
Когда закончилась война, он остался во Франции; там он написал ставшие знаменитыми или даже образцами пьесы: «Лысая певица», «Урок», «Стулья», «Жак или подчинение», «Носороги», «Король умирает», «Жажда и голод». Наиболее знаковый театр Франции и старейший в мире — «Комеди́ Франсе́з» поставил две его пьесы, «Жажда и голод» и «Король умирает». В общей сложности Еуджен Ионеску написал 11 театральных пьес и еще 17 коротких. В 1970 году он был избран членом Французской академии, став первым интеллектуалом румынского происхождения, удостоенным такого звания. В своих работах и публичных заявлениях, которые были в той или иной мере связаны с политикой, Ионеску был убежденным демократом, антифашистом и одновременно антикоммунистом. Понятие «носорогизация», придуманный Ионеску и взятый из его пьесы «Носороги», связан с процессом приобщения или стремления людей к тоталитаризму.
В архиве Центра устной истории румынского радиовещания есть чрезвычайно ценный звуковой документ — радиопередача, подготовленная Моникой Ловинеску, ещё одним ярким румынским интеллектуалом из рядов «французского изгнания», с Еудженом Ионеску на Радио Свободная Европа 29 ноября 1984 года. Эта передача была приурочена к выставке рисунков, гуашей и литографий Ионеску, которая была организована в Париже в галерее La Une в Сен-Жермен-де-Пре. Ионеску признался в этой радиопередаче 36 лет назад, что писательский труд не был его единственным увлечением в сфере культуры и что визуальное искусство привлекало его так же сильно, особенно живопись.
«Я всегда любил смотреть на картины и даже занимался критикой. Я провел исследование на телевидении о Вермеере и других голландских художниках. Я написал критическое эссе о Брынкуше (Бранкузи), сделал презентацию о Миро и других, но я не мог понять их секреты. И я не знал, как проникнуть в их секреты. Но у меня всегда был ярко выраженный вкус к живописи, потому что у меня не было достаточно музыкальных знаний. И музыка, как ни парадоксально это звучит, близка к тишине, из всех искусств она ближе всего к тишине».
В книгах, которые интеллектуалы написали о том, что значит быть интеллектуалом, определение щвучит просто: человек, который обычно использует слова, идеи и концепты, чтобы создавать мир и побуждает своих сограждан к размышлениям, является интеллектуалом. Ионеску использовал слова в своем творчестве, но его дух чувствовал, что он может выразить себя и по-другому.
«Слова меня утомили, и я слишком много говорил, особенно утомил меня театр. Мой театр — это не театр болтовни, я построил театр, разрушающий болтовню и особенно в последней пьесе, где полностью отсутствует речь, она утрачена, есть только несвязные звуки. Театральный язык не для всех, его надо переводить. Мне это надоело, особенно болтовня. Я почувствовал необходимость изменить свою систему выражения и сказать тоже самое, что я сказал в пьесе «Трясина» другими эстетическими средствами. Там, где заканчивается слово, начинаются тишина, цвет и, в каком-то смысле, радость. Там, где заканчивается то, что говорит живопись, должно быть использовано слово. Если бы у меня были другие средства, я бы использовал танец или музыку».
Неизбежно в разговоре с великим драматургом речь зашла и о детстве, периоде максимальной невинности и счастья в жизни человека. Детство Еуджена Ионеску было разделено между Францией и Румынией, и его воспоминания созранили идиллию его первых лет.
«У чуда детства в Ла Шапель Антенез были также свои основания. Тогда моя память была ещё неосознанной, но остались воспоминания о райском мире. В детстве не было времени, всё было в необычайно ярком свете. Я помню, как на Вербное Воскресенье вся деревня была покрыта листвой, растениями, цветами, церковь окружали все дома, которые казались ярче света и белее белизны весны. Это было действительно что-то чудесное, и у меня сложилось впечатление, что вокруг меня была явь, которая теперь не всегда со мной, и которую с возрастом я всё больше и больше утрачивал».
Историю театрального авангарда в ХХ веке нельзя написать без Еуджена Ионеску. Это самая весомая визитная карточка, на которой написано его имя.
